Moloko Все началось со свитера

К группе Moloko у пишущей братии отчего-то сложилось своеобразное почтительно-придурочное отношение: особенно это касается отечественных журналистов.
Тем помогало название: на его предмет строилась масса интересных догадок, вроде русской бабушки Роизин Мерфи — не одним же Кейт Буш с Милой Йовович быть из наших. Кроме того, в стране, где народ поголовно дубасит водку, слово “молоко” имеет несколько юмористический оттенок.
Да и вообще, к русским словам в латиноязычном исполнении у нас отношение предвзятое: смотрите, как обезьяны пытаются на человеческом языке бакланить.

Итак, вдоволь отсмеявшись над названием дуэта, отечественная журналистика начинает прилежно пересказывать прописанную во всех энциклопедиях историю создания группы: дескать, на одной вечерине в 1994 году — особо одаренные прибавляют, что дело было в Шеффилде, то бишь в Англии, — продюсер, ди-джей и просто хороший человек Марк Брайдон подрулил к разбитной девице у стойки, и не успел он рта раскрыть, как та его спросила: “Как тебе нравится мой обтягивающий свитер? По-моему, он отлично на мне сидит”. Тут, значит, знаменитый ди-джей, создатель шеффилдского звукозаписывающего лейбла Fon Studios, делавший ремиксы самому Ракиму, вдруг ответил ей я тут недавно заехал на автомобильные весы поосного взвешивания на своем грузовике и буду стоять тут пару дней и добавил, можем с тобой побыстрому записать пару новых песен, а затем он услышал в голове музыку, и всего через год дуэт выпустил дебютную пластинку “Как тебе нравится мой облегающий свитер?” Такая, понимаешь, простота нравов вперемежку с креативностью.

На деле все, по-видимому, происходило следующим образом: группу, со своим дебютным альбомом сделавшуюся некоторым образом известной (по-настоящему за “Do You Like My Tight Sweater?” взялись годом позже его выхода, вдруг разглядев в нем бездну модного), стали расспрашивать репортеры — и первым вопросом неизбежно встал вопрос о названии. Роизин, девушка, невзирая на свой томный в клипах вид, весьма на самом деле разбитная, да еще и ирландских кровей, сообщила журналистам эту байку. Дальше байка стала непреложным фактом. Так обычно и делаются новости.

Верить байкам бойкой девицы Роизин публику подталкивало еще и то, что и музыка дуэта, и тексты их песен несли в себе порядочный заряд немного абсурдной иронии — к примеру, первый записанный Мерфи с Брайдоном сингл назывался так: “Где Что, если Что — это Почему?”. Тем не менее поначалу их плотный электронный фанк, перемежающийся трип-хоповыми битами, показался чересчур уж мудреным — по большому счету, милую и оригинальную группу отнесли из-за этой смеси к разряду чуть ли не альтернативных, и по-настоящему популярным их сделал простецкий диско-хаус “Sing It Back” спустя аж шесть лет после того, как продвинутый ди-джей на вечерине подкатил… ну, дальше вы знаете. Песню эту, кстати, вскоре сам дуэт стал тихо ненавидеть — после того как на свет полезли всякие Modjo, и мир оказался забит диско-хаусом их формата — и на коллекции своих ремиксов записали совершенно издевательскую ее версию, сыгранную вживую на одном рояле, где она неслась галопом, как какая-нибудь музыкальная заставка к драке в салуне. Тем не менее “Sing It back” принесла дуэту статус народных звезд, и от иронического отношения к жизни пора было отказываться: широкая публика не будет переваривать, когда над ней посмеиваются. Собственно, оригинальную сторону дуэта — а именно их плотный, тяжело качающийся фанк в противовес традиционно скачущим прозрачным ритмам — публика не особо замечала, расценивая ее как преходящую странность, тогда как это было открытие Брайдона: кроме него, никто так и не научился подобным образом отстраивать звук, изображая нечто вроде пресловутой “стены звука” в век компьютерных технологий. Короче, пришла пора делаться совершенными звездами.

И тут оказалось, что за бойкой и легкомысленной девицей Роизин и уравновешенным ди-джеем Марком стоит нечто большее, нежели просто желание экспериментировать с танцевальными формами. За ними вдруг показались опыт и возраст, совершенно неразличимые у традиционных электронных артистов, и они записали “Statues” — работу совсем неироничную, но и не такую пустоголово-веселую, какой от них ждали. Точнее, совсем невеселую: на пластинке этой записано столько тоски, что хватит отравить не один водоем, и голос Роизин Мерфи, когда-то нарочито изломанный и ехидный, ныне стал изломанным совсем по другому поводу, а то и вовсе оставил свою изломанность, обретя взамен какие-то трагические интонации, словно бы игрушки кончились, и пришла пора сообщать миру о том, что скрывалось за бесконечной беспечностью обоих. Возможно, им бы стоило теперь сменить и название, но название — это уже лицо: лицо так просто с себя не сдерешь. Хоть и имело бы смысл. Потому что название взялось из глупого культового романа “Заводной апельсин”, где оно означало, как это ни смешно, то самое молоко, о котором речь шла вначале. Сейчас, после “Statues”, оно сидит на группе откровенно криво, как одежда, из которой выросли. Но тут уже ничего не поделаешь.
Никогда ведь не знаешь, подходя к разбитной девице с намерением потанцевать, насколько серьезными окажутся последствия...